КАКИЕ ФИГИ ВИДЯТ ЧИТАТЕЛИ ПЕРЕВОДОВ СОНЕТОВ В.ШЕКСПИРА

Гляжу в книгу, вижу фигу.

 Поговорка

Само собой разумеется, что люди, читающие сонеты Шекспира в переводах, видят в них фиги, нарисованные для них переводчиками. Люди же, читающие эти сонеты на языке оригинала, видят в них фиги в соответствии с богатством или пустотой своего воображения.

Пустым все пусто: мудрость, доброта;

И вонь своя милее.

(«Король Лир». IV,2, перевод М.Кузьмина)

Кстати, внимание тех, кого не убедила статья «О русском вкладе в творчество В.Шекспира», можно обратить на созвучие этих строк с русской пословицей: «Хоть гнило, да мило».

То же, что с воображением у читателей его сонетов не все ладно, в свое время заметил уже сам Шекспир, а потому в комедии с соответствующим названием «Как вам это понравится» он написал: «Когда чьи-то стихи не могут быть поняты, а добрый ум не поддержан его дерзким сыном — Пониманием, это скорее убивает человека насмерть, чем большой расчет в маленькой комнате» (III,3, перевод Т.Л.Щепкиной-Куперник).

И эти же слова Шекспира являются наилучшим доказательством того, что в его словах читатели вообще ни фига не видят и не чувствуют по нынешний день. Ведь, наверное, эти слова были написаны Шекспиром не только из сочувствия, например, Э.Спенсеру. В них он не в меньшей степени сетовал на непонимание читателями его собственных стихов. А все шекспироведы сходятся во мнении, что сонеты были в основном написаны Шекспиром именно ко времени написания этой комедии.

И большинство из них не преминули засвидетельствовать свою эрудированность, выражающуюся в понимании, что, говоря о «большом расчете в маленькой комнате», Шекспир напомнил читателям об обстоятельствах гибели К.Марло. Но некоторые «шекспироведы» не желают  понимать этого недвусмысленного и авторитетного свидетельства, поскольку способны, как и подавляющее большинство других читателей,  видеть у Шекспира только то, что они хотят видеть, и не видеть того, чего они видеть не хотят.

Сам Шекспир хотел, чтобы читатели видели в его сонетах мысли. А потому в последней строке сонета 26 он написал: «Пока же мог бы угадать, что прячет голова». В ключе сонета 85 он добавил:

Цени их за слова, а мне достанет чести

За мысль, звучащую не здесь, не в этом месте. (Перевод автор)

Но что могут увидеть в этих словах читатели, глаза которых поражены некой «куриной слепотой» («Все проделки лисы хитры только для курицы» — гласит армянская пословица.) или зашорены мнением Л.Н.Толстого, в статье «О Шекспире и о драме» безапелляционно заявившем: «Мысли и изречения можно ценить, отвечу я, в прозаическом  произведении, в  трактате,  собрании  афоризмов,  но  не  в  художественном,  драматическом произведении, цель которого вызвать сочувствие к тому, что представляется.

 И потому речи и изречения Шекспира,  если  бы  они  и  содержали  очень  много глубоких и новых мыслей, чего нет в них,  не  могут  составлять  достоинства художественного поэтического произведения. Напротив, речи эти, высказанные в несвойственных условиях, только могут портить художественные произведения».

В Библии сказано: «Мертвые мухи портят и делают зловонной благовонную масть..,то же делает небольшая глупость уважаемого человека с его мудростию и честию». А глупость, высказанная в процитированных словах Л.Н.Толстого, не такая уж и маленькая.

 И прежде всего она заключается не столько в честном признании им, что он ни фига в произведениях Шекспира не понял, сколько в прилюдно и громогласно выраженном им непонимании, что, вообще-то, литература, в том числе сказочная, возникла именно как способ донесения до людей идей, истин, мыслей, которые в определенных условиях в любом другом виде доносить до людей опасно или рано, в силу их, людей, незрелости.

 При этом и нынешняя незрелость людей как раз и доказывается их неспособностью увидеть важные и опасные мысли  уже в первом величайшем памятнике мировой литературы — в эпосе Гомера. А потому о своем знакомстве с произведениями Гомера и Шекспира лучше не поминать людям, не желающим оставить нерукотворный памятник своему невежеству.

 Хотя, с другой стороны, такая же память останется и о людях, не читавших Гомера и Шекспира. Поэтому благополучно «проплыть» между этими Сциллой с Харибдой можно, только на деле показав свое истинное понимание произведений этих двух гигантов мировой литературы.

Кстати, когда сказанное здесь о Л.Н.Толстом дойдет до сознания церковников, то наши, скорее всего, снимут с него проклятие-анафему, а английские проклянут своих коллег, своевременно не отправивших в костер хотя бы книги Шекспира.

Мысли же Шекспира были поопаснее мыслей сожженного на костре Д.Бруно, помянутого Шекспиром в «Зимней сказке». И на эту чрезвычайную их опасность указывал уже Сократ: «Ибо тот, кто проникает в сущность звезд, атомов, вселенского коловращения, числа стихий и тому подобное, никогда не призовет на свою голову таких невзгод, как тот, кто затронет сущность человека»

.

И именно поэтому, польстив Сократу, о сравнении с ним Шекспира, написали на могильной плите последнего в Стрэтфорде-на-Эйвоне. Но в этой надписи до сих пор люди видят только некую фигу.

Сам же Шекспир в своем стремлении добиться понимания читателей был прямо-таки настырен. В дополнение к немногим словам в сонетах 26и 85 он написал целый сонет 59:

If there be nothing new, but that which is

Hath been before, how are our brains beguiled,

Which, labouring for invention, bear amiss

The second burden of a former child!

O, that record could with a backward look,

Even of five hundred courses of the sun,

Show me your image in some antique book,

Since mind at first in character was done!

That I might see what the old world could say

To this composed wonder of your frame;

Whether we are mended, or whether better they,

Or whether revolution be the same.

O, sure I am, the wits of former days

To subjects worse have given admiring praise.

  В своей обычной манере, С.Я.Маршак подставляет к носу читателей этого сонета крепко сжатый кукиш: «Вот вам, а не сонет Шекспира!»:

Уж если нет на свете новизны,

А есть лишь повторение былого

И понапрасну мы страдать должны,

 Давно рожденное рождая снова, -

 Пусть наша память, пробежавши вспять

Пятьсот кругов, что солнце очертило,

Сумеет в древней книге отыскать

Запечатленный в слове лик твой милый.

Тогда б я знал, что думали в те дни

Об этом чуде, сложно совершенном, -

Ушли ли мы вперед, или они,

Иль этот мир остался неизменным.

Но верю я, что лучшие слова

В честь меньшего слагались божества!

       А.М.Финкель посовестливей, а потому его фига выглядит несколько размытой:

Когда и впрямь старо все под луной,

А сущее обычно и привычно,

То как обманут жалкий ум людской,

Рожденное стремясь родить вторично!

О, если б возвратиться хоть на миг

За тысячу солнцеворотов сразу

И образ твой найти средь древних книг,

Где мысль впервой в письме предстала глазу.

Тогда б узнал я, как в былые дни

Дивились чуду твоего явленья,

Такие ль мы, иль лучше, чем они,

Иль мир живет, не зная измененья.

Но я уверен - прежних дней умы

Не столь достойных славили, что мы!

Для желающих увидеть в этом сонете нечто иное, смысл его можно передать в следующем рифмованном переводе:

Коль нового под эти солнцем нет,
Признанья радость нам не суждена
Инвенции своей; найдут во мраке лет,
Что и она уж кем-то прежде рождена.
 Была б такая летопись, что б в миг
 Веков на пять назад перенесла и сразу
 Явила мне твой образ средь античных книг,
 С того момента, как стал зрелым разум!
 Узнал бы я, что думал мир тогда
 О чуде твоего, как музыки, строенья.
 Мы впереди, или они, иль, как всегда,
 Кругами все идет, без измененья?
 Но я уверен, мудрецов былых стараньем
 Сюжеты славились беднее содержаньем.

Значение слова «инвенция» и других слов этого сонета уже раскрыто автором в другой статье, а потому здесь можно ограничиться указанием на то, что на содержание этой инвенции Шекспир прямо указал в сонете 91. И является этим содержанием ни что иное, как истинное понимание, что (под ударением) в общем (general) есть человек. Именно это понимание имел в виду Шекспир, когда в сонете 26 писал:

Хочу вложить в основу твоих дум

Твое же о себе благое самомненье.

И именно его имел в виду Шекспир, когда в своем завещании читателям, написанном им в пьесе «Генрих VIII»,  поместил такие строки, которые в переводе бессовестно извратил Б.Томашевский:

    Our content

Is our best having.

    Наше (внутреннее) содержание

Есть наша лучшая собственность. (перевод автора)

То есть при любом богатстве, в том числе знаниями, чинами, словами и т.п., человек нищ, если  за душой у него истинного понимания, что (под ударением) в общем есть человек, на деле ни фига нет. У Шекспира же в сонетах такое понимание сущности человека есть. И увидеть его может каждый человек даже в изуродованных переводах, если только он захочет его увидеть.

Именно для таких людей в ключе сонета 59 В.Шекспир, упоминая о своих предшественниках, написал не о поэтах, художниках или скульпторах, и даже не о неких умах, как написал совестливый А.Финкель, а именно о «wits — мудрецах».