КАК УЛУЧШИТЬ МАРШАКОВСКИЙ ПЕРЕВОД СОНЕТА 80 В.ШЕКСПИРА?

Удержать положительное в его отрицательном,

содержание предпосылки — в ее результате, вот

что есть самое главное в разумном познании.

 Г.Гегель

Сонет 80 один из простейших сонетов В.Шекспира:

 O, how I faint when I of you do write,

 Knowing a better spirit doth use your name,

 And in the praise thereof spends all his might,

 To make me tongue-tied, speaking of your fame!

 But since your worth, wide as the ocean is,

 The humble as the proudest sail doth bear,

 My saucy bark inferior far to his

 On your broad main doth wilfully appear.

 Your shallowest help will hold me up afloat,

 Whilst he upon your soundless deep doth ride;

 Or being wreck'd, I am a worthless boat,

 He of tall building and of goodly pride:

 Then if he thrive and I be cast away,

 The worst was this; my love was my decay.

Незамысловатым и точным был и первый перевод его на русский язык, выполненный еще в девятнадцатом веке Н.В.Гербелем:

Я трепещу, когда тебя изображаю:

Ум, посильней, чем мой, всю тратит мощь - я знаю

На похвалы тебе, чтоб мой язык сковать,

Готовый век тебя хвалить и воспевать.

Но глубоки твои достоинства, как море,

А море носит все - корабль, челнок, ладью,-

И вот с отвагою я лодочку мою

Пустил в твой океан. И если в этом споре

Я буду кое-как держаться близ земли,

Его ж корабль нестись над бездною кипучей

Иль в щепы  разобью я челн свой на мели,

А он останется во всей красе могучей,-

 Тогда как удручен сознаньем буду я,

 Что мне погибелью была любовь моя!

Но в веке двадцатом с переводчиками произошло что-то странное и необыкновенное, вследствие чего ключевые слова этого сонета «a better spirit» напрочь исчезли из их переводов. Возможно, в каждом конкретном случае причины такого искажения смысла подлинника были разными. И сейчас уже даже предположить трудно, почему в переводах какого-нибудь переводчика позднейших и нынешних времен эти слова или вовсе не переводятся или заменяются словом «поэт» и т.п.

Совсем по-другому дело обстоит с переводом этого сонета, выполненным С.Я.Маршаком:

Мне изменяет голос мой и стих,

Когда подумаю, какой певец

Тебя прославил громом струн своих,

Меня молчать заставив наконец.

Но так как вольный океан широк

И с кораблем могучим наравне

Качает скромный маленький челнок, -

Дерзнул я появиться на волне.

Лишь с помощью твоей средь бурных вод

Могу держаться, не иду ко дну.

А он в сиянье парусов плывет,

Бездонную тревожа глубину.

    Не знаю я, что ждет меня в пути,

    Но не боюсь и смерть в любви найти.

Слова второй и третьей строк этого перевода позволяют уже более или менее точно понять ход мыслей его автора.

 Скорее всего, С.Маршак понял две очень важные вещи. Он понял, кого В.Шекспир считал «лучшим умом (или духом)», и понял, что при точном переводе строк Шекспира русские читатели этого сонета никогда не поймут того, что понял он (С.Маршак) сам. Ведь в точном переводе Н.Гербеля этот сонет читали многие интеллигентные люди его времени, которые были не чета интеллигентам нынешним. А уж о том, какие корифеи читали этот сонет в подлиннике, с тем же самым успехом, как и простые рассейские обыватели, даже вспоминать совестно.

Короче, таким образом, получается, что при переводе этого сонета С.Маршак поставил перед собой задачу сделать более узнаваемым того человека, которого В.Шекспир считал «лучшим умом».

Казалось бы, слово «певец» и  указание на то, что он немало песен посвятил морям и плаваниям по ним, должны были привести читателей перевода С.Маршака к тому результату, на который он рассчитывал. Ан нет, и «воз» этого понимания «и ныне там», то есть на уровне конца шестнадцатого века.

Таким образом, получается, что начатое С.Маршаком дело надо продолжать. Хочется верить, что появится все-таки на Руси поэт, который сможет в своих переводах сонета Шекспира показать их истинный смысл. Пока же можно ограничиться следующим вариантом перевода первых четырех строк сонета, продолжающим и развивающим предложенное С.Маршаком их понимание.

Мне ль о тебе трубить в фанфары,

Тебя коль славит поумней певец,

Хотя уже не щипля струн кифары,

Переведенный на английский наконец.

Наверное,  такой перевод немного хватает через край. Но автору его очень уж хочется еще разок пнуть чванливых, но бестолковых  англичан, читающих этого «певца» в переводе на два века дольше, чем русские. Но, несмотря на это, они до сих пор не способны понять, что этот «певец», как и сам В.Шекспир в этом сонете, пел вовсе не о каком-то конкретном человеке.

Впрочем, возможно, кто-то знает другую причину искажения С.Маршаком слов подлинника сонета 80 В.Шекспира. И как только автор с ней познакомится,  эта заметка будет немедленно удалена.