ПОЧЕМУ ФРАНЦУЗЫ НЕ МОГУТ ПОНЯТЬ,ЧТО ЕСТЬ ЧЕЛОВЕК?

Цивилизованный дикарь — худший из всех дикарей.

 К.Вебер



Эпиграфом своей вышедшей во Франции в 1952 году книги «Les animaux denatures», которая в 1990 году была опубликована под названием «Люди или животные?» в составе сборника в серии «Мастера современной прозы» издательством «Радуга», Жан Веркор (Vercors) сделал слова одного из персонажей этой книги Д.М.Темплмора:

Все несчастья на земле происходят оттого, что люди до сих пор не уяснили себе, что такое человек, и не договорились между собой, каким они хотят его видеть.

При этом сущность задачи, которую Ж.Веркор ставил перед собой при написании этой книги, раскрыта в замечании другого ее персонажа: «Главное в том, дружище, что сделали вы сами, - сказал сэр Артур, – Вы вселили беспокойство в души людей. Вы ткнули их носом в совершенно непонятный пробел, существующий миллионы лет.

 Кто-то из французов писал недавно: «Мы должны заново пересмотреть все наши представления. Началась новая эпоха становления». Вы показали, что это действительно так, что до сих пор все строилось на песке. Осознав это, мы постарались на скорую руку, по мере сил наших заполнить существующий пробел. В будущем это надо сделать лучше и полнее. Не все сразу пойдет как по маслу. Но вы стронули с места машину, а такую громадину уже не остановить».

Ж.Веркор (настоящая фамилия Брюллер, Bruller) жил долго. Прожив почти 90 лет, он умер в 1991 году. Таким образом, он мог воочию видеть, что заявленная им в 1952 году цель вовсе не была достигнута, и «воз и ныне там». Может быть, кому-то и известно, задавался ли сам Ж.Веркор вопросом, почему это произошло, и как он сам отвечал на этот вопрос. Но, скорее всего, ответ на этот вопрос придется искать самим читателям произведений этого автора.

Сразу можно отметить, что легче всего найти этот ответ именно читателям русским. Именно им в первую очередь должны броситься в глаза слова еще одного персонажа книги Ж.Веркора:

А не значит ли это, что люди вообще ни о чем не подумали? Просто начали с конца?

Вроде бы, Ф.Бэкон утверждал: «Гений, дух, характер народа проявляются в его пословицах». А потому одним из важнейших доказательств гениальности народа русского является то, что только у русских есть такая пословица: «Когда в хвосте начало, то в голове мочало». То есть русские бы сразу распознали суть общей, поставленной в книге Ж.Веркора проблемы, которой сам Ж.Веркор как раз и не уловил, и не развил.

Таким образом, исходя уже из этого частного примера, можно предположить, что одной из причин, по которой сами французы не могут решить задачу, в книге Ж.Веркора поставленную, является характер самого французского народа. И чтобы этот характер понять, можно обратить внимание еще на одно обстоятельство.

В комментариях Д.Дидро «Салон 1767 года» есть такая фраза: «Но что есть я? Что такое человек?...Животное…Да, несомненно; но собака тоже животное; волк — тоже. А человек — не волк, не собака…Как же возможно иметь точное представление о добре и зле, о красоте и уродстве, о хорошем, об истинном и ложном, не имея предварительного представления о самом человеке?...Но если невозможно определить понятие «человек», все потеряно…»

Как известно, Д.Дидро умер в 1784 году, через семнадцать лет после написания этой фразы. Но вот до сих пор неизвестно, почему после написания этой фразы Д.Дидро не бросил все свои другие занятия и не посвятил остаток своей жизни решению проблемы, в этой фразе обозначенной.

Конечно, догадываясь, к чему клонит автор, французы могут сразу же привести слова Ф.М.Достоевского, написанные им в письме к брату 16 августа 1839 года: «Человек есть тайна. Ее надо разгадать, и ежели будешь ее разгадывать всю жизнь, не говори, что потерял время. Я занимаюсь этой тайной, ибо хочу быть человеком».

Ф.М.Достоевский умер в 1881году, так и не разгадав «эту тайну». В результате счет получается такой. На решение отмеченной Дидро, Достоевским и Веркором задачи, у второго времени было на 24 года больше, чем у первого, и на три года больше, чем у третьего. Но при этом надо еще учитывать то, что перед французами эта задача была поставлена на семьдесят два года раньше, чем перед русскими. Но главное-то заключается в том, что русские эту задачу решили уже в конце XX века, а французы не могут решить до сих пор.

И одна из причин этого заключается как раз в их чванстве. В разбираемой книге Ж.Веркора оно более чем откровенно вылезло в словах еще одного ее персонажа: «Подобного рода определения (что в общем есть человек — Авт.) не английская добродетель. Скорее они вселяют в нас ужас».

Пикантность ситуации при этом заключается в том, что, похоже, англичане проглотили эту пилюлю, даже не поморщившись.
Анекдотичность же ситуации заключается в том, что как раз именно англичанин, причем за века до написания Веркором разбираемой его книги, «подобного рода определение» уже дал. И был этим англичанином великий поэт, драматург и мыслитель В.Шекспир, которого другой чванливый француз — Вольтер, по свидетельству Гете, называл «пьяным варваром». И именно потому, что в этом отношении, то есть в понимании Шекспира, и французы и англичане — «два сапога», по-настоящему поняли Шекспира только русские.

Хотя в разбираемой книге Ж.Веркора В.Шекспир упоминается и даже цитируется, по ней трудно составить представление, насколько сам автор был знаком с творчеством великого англичанина, читал ли он Шекспира в подлинниках или в переводах. И если верно только последнее, то значит Веркор Шекспира практически не знал, как не знает его и практически никто в мире.

Наверное, подавляющее большинство французов знакомятся, например, с «Гамлетом» только в переводе В.Гюго, который не более «талантлив», чем любой российский перевод. Это видно уже по переводу Гюго последних слов Гамлета в конце первого акта, так же далекому от смысла оригинала, как и все общеизвестные российские переводы:

Notre poque est dtraque. Maudite fatalit, que je sois jamais n pour la remettre en ordre ! Eh bien ! allons ! partons ensemble !

Но особенно это касается выражающих суть открытия Шекспира слов Гамлета в пикировке его с недотепой Озриком во второй сцене пятого акта трагедии: «…to know a man well, were to know himself». Не мудрствуя лукаво, Гюго перевел их так: «… pour bien connatre un homme, il faut le connatre par soi-mme». То есть, «…чтобы хорошо знать человека, надо его знать, как самого себя».

На этот раз можно обойтись без арифметики. И так понятно, что в массовом порядке русские начали знакомиться с «Гамлетом» значительно позже французов. Поэтому последним будет труднее объяснить, причину своей неспособности проанализировать предложенный им перевод, точнее неспособности понять, имеет ли он какой-нибудь смысл. Впрочем, похоже, так же, как и русские читатели подобных переводов, французы склонны считать, что этого смысла не было в первую очередь в словах оригинала, раз уж его не смогли за века рассмотреть сами англичане.

Впрочем, и французы тоже не очень-то склонны вникать в смысл чужих слов, даже если это слова их же соотечественников и написаны или сказаны на их же родном языке. Например, хотя это и невозможно утверждать с полной определенностью, среди французов должно быть больше людей, чем среди русских, читавших слова А.Дюма, написанных им уже на первой странице романа «Тайный заговор»: «Чем больше мы продвигаемся вперед в жизни, чем дальше уходим вперед в искусстве, тем более убеждаемся, что ничего не существует отдельного, особого, внезапного, что природа и общество идут вперед от вывода к выводу, а не случайными скачками и что события, являющиеся то радостными, то печальными, то душистыми, то смердящими цветами, то смеющимися, то фатальными, которые развертываются перед нашими глазами, таили свои почки в прошедшем и корни в минувших днях, а свои плоды принесут в будущем».

При этом и содержание разбираемой книги Ж.Веркора дает основание безапелляционно утверждать, что среди французов людей, понявших смысл этих строк, значительно меньше, чем среди русских.

К сожалению, не понял этих строк и А.де Сент-Экзепюри, справедливо заметивший в книге «Военный летчик»: «О человеке нельзя сказать ничего существенного, если пытаться определить его только свойствами людей». И эти слова уже никак не мог не знать Ж.Брюллер, но в книге Ж.Веркора это никак не отразилось. Не отразились в ней и другие слова его знаменитого соотечественника и современника, написанные им в книге «Планета людей»: «Быть человеком — это значит чувствовать, что ты за все в ответе». Это же утверждал и Р.Роллан: «Нужно, чтобы человек понял, что он творец и хозяин мира, что на нем ответственность за все несчастия земли, и что ему принадлежит слава за все хорошее, что есть в жизни».

И все же, даже не понимая слов А.Дюма и В.Шекспира, и даже в условиях, когда мы еще не все знаем о животных и людях в частностях, уже из сказанного Сент-Экзепюри, Ролланом и Веркором, французы могли бы составить необходимое понимание о главном отличии человека от животного, поскольку уж они-то лучше всех других людей в мире должны помнить своего великого соотечественника, наиболее ярко и эмоционально это отличие выразившего: «После нас, хоть потоп!»

Кто знает, может быть, когда-нибудь ученые убедительно докажут, что и животным не безразлично, что будет после них, то есть не безразлично, какие «цветочки» вырастут в будущем из «семян», которые они своими делами и словами сеют в настоящем. Вот ведь известны факты (так и хочется написать — сознательного) регулирования численности своей популяции некоторыми видами животных, когда им становится «понятно», что для их будущих поколений скоро не будет доставать или пищи или места. А вот цивилизованные дикари все более становятся похожи на саранчу.

И тогда у человека останется только одна отличительная особенность — для него будущее (и прошлое) простираются до вечности. Как это у Расула Гамзатова: «Ты перед вечностью в долгу…»
Э.Спенсер, один из упомянутых Шекспиром его учителей, так и написал в сонете 79:

Стирает время дланью беспристрастной
Прекраснейшую из земных красот,
Но в красоте души оно не властно,
Не страшен ей времен круговорот.
Она — порука, что ведешь ты род
От духа той гармонии нетленной,
Чья красота извечно престает
Во всем, что истинно и совершенно.
Прекрасны духа этого творенья.
Все остальное — только дым и тленье.

(Извиняюсь перед автором этого перевода. Время стерло из памяти его фамилию)


Таким образом, в итоге, получается, что понять отличие человека от животного французам не позволяет отсутствие у них качества, продемонстрированного, например, Петром I после Полтавской битвы, признавшим своих оппонентов своими учителями. Тот же Ф.М.Достоевский, к сожалению, не сказавший, что мир спасет красота души Человека, очень верно заметил: «Один лишь русский…получил уже способность становиться наиболее русским лишь тогда, когда он наиболее европеец».