ПРИЗНАНИЕ В.ШЕКСПИРА В СОНЕТЕ 27

Каждый ошибается в зависимости от своей пристрастности.

Вглядись в ошибки человека — и познаешь степень его человечности.

Конфуций

Честь неотделима от честности. Поэтому В.Шекспир не мог не признаться в сонете 44 в том, о чем, читая трагедию «Гамлет», можно только догадываться:

Weary with toil, I haste me to my bed,

The dear repose for limbs with travel tired;

But then begins a journey in my head,

To work my mind, when body's work's expired:

For then my thoughts, from far where I abide,

Intend a zealous pilgrimage to thee,

And keep my drooping eyelids open wide,

Looking on darkness which the blind do see

Save that my soul's imaginary sight

Presents thy shadow to my sightless view,

Which, like a jewel hung in ghastly night,

Makes black night beauteous and her old face new.

Lo, thus, by day my limbs, by night my mind,

For thee and for myself no quiet find.

Ключевыми для понимания смысла этого сонета являются слова «thoughts» и «mind», то есть «мысли» и «разум». Поэтому в переводе смысл сонета в целом можно передать так:

Уставший лечь спешу, спешу уснуть

И отдыхом  дать телу насладиться,

Но сразу голова свой начинает путь,

И разум начинает мой трудиться.

Уходят мысли от меня так далеко,

К тебе влекомые стремлением одним,

Что чудится в глазах, раскрытых широко,

Та темнота, что видна лишь слепым.

Но даже в ней мое воображенье

Находит тень твою, что недоступна взгляду,

Которая, как истинный алмаз, несет преображенье

Для тьмы ночной и обновленье кряду.

И так покоя не дают и днем, и ночью разом

Мне мое тело, и тебе — мой разум.

Таким образом, мельтешащие во всех  переводах других авторов слова «мечты» не просто неправомерны и неуместны. Они просто кощунственны. Ведь в этом сонете Шекспир пишет о том, кто уже стал тенью, находится в непроницаемым мраком скрытом месте, и которого тревожить мыслями, как живого, уже не положено.

Наверное, только тем, кто мало что знает о В.Шекспире, и тем, чьи ошибки обусловлены их бесчеловечностью, невозможно будет понять, что в этом (и не только в этом) сонете Шекспир вспоминает того, кто «носил его печать», — своего рано умершего сына Гамнета.

Но, наверное, всем надо напомнить, что уже ко времени написания своего первого произведения, что в этом произведении нашло отчетливое отражение, Шекспир задумался о том, что он должен передать своему сыну.

Все следующие произведения Шекспира отражают его движение к решению, сформулированному им в «Гамлете» в напутствии Полония отплывающему во Францию Лаэрту.

Естественно, представлено это решение и в сонетах, и наиболее отчетливо в сонете 26.

И в сонете 27 В.Шекспир просто честно, с печалью и грустью признался, что нашел он это решение уже после того, как потерял сына, которому это решение он должен был бы передать.

Но все-то остальные отцы уходят в описанную Шекспиром темноту не только не найдя этого решения, на и, чаще всего, даже не задумываясь о необходимости его искать.